Война и петроградцы: гимназисты бегут на фронт, а Зимний дворец становится госпиталем

Осень 1914-го — это время, когда в Петрограде чуть не каждый день открывается новый госпиталь, к концу войны их больше 500. При университетах, при трамвайных парках, есть лазарет торговцев посудой, деятелей искусства, даже союза владельцев трактиров без крепких напитков. И не то подавая пример, не то следуя примеру остальных, император принимает решение открыть лазарет и в Зимнем дворце.

Сейчас сложно поверить и также сложно представить, как парадный Фельдмаршальский зал внезапно превращается в одной части в больничную палату, а в другой — в перевязочную. Стены зашивают панелями и затягивают белым коленкором, поверх паркета кладут линолеум, вазы и картины вовсе уносят. Так что почти ничто не напоминает о дворцовых интерьерах, не считая плафонов и лепнины на потолках, то есть как раз того, что хорошо видно раненым, лежащим на больничных койках.

Юлия Кантор, доктор исторических наук, советник директора Государственного Эрмитажа: «В Невской анфиладе, то есть в анфиладе залов, выходящих на Неву, также находились палаты. Здесь был рентгеновский кабинет и несколько операционных, и процедурные кабинеты. Медсестры, вернее, сестры милосердия вспоминали о том, что они пробегали по несколько километров в день, обслуживая эти огромные палаты. Но, тем не менее, для работы в госпитале Зимнего дворца привлекались самые квалифицированные, самые, можно сказать, вышколенные сестры милосердия».

В Зимнем саду — душевые, в галерее 1812 года хранят белье. Лучшие врачи, оборудование — и все это не для офицеров, а исключительно для тяжелораненых солдат. Сюда на экскурсию приезжают даже иностранные делегации. И никто не думает упрекать императорскую семью в популизме, учитывая, сколько раненых ежедневно эшелонами доставляют в Петербург с самого начала войны.

Уже 10 августа 14 года в напряженной гнетущей тишине на Варшавском вокзале подходит к перрону поезд, в котором несколько раненых офицеров. Их сразу забрасывают вопросами о том, как там, на фронте. А совсем скоро это уже обычная ежедневная рубрика во всех городских газетах. «Прибытие военно-санитарных поездов»: никаких особенных подробностей, просто перечисление имен и фамилий.

Впрочем, это не означает общего равнодушия. Фронту помогают кто как может, собирая одежду, табак и, конечно, делая пожертвования. Сборщиков можно увидеть- на каждом шагу, но угол Невского и Марата, тогда Николаевской улицы, — одно из самых популярных мест.

Стоят с кружками, особенно охотно подают маленьким детям, лет шести-семи. Кидают монеты, украшения, кредитные билеты. Рассказывают про одну даму, которая ехала мимо на автомобиле, остановилась и, не выходя, сделала пожертвование. А другая, пишут газеты, подошла к сборщику вся в слезах и со словами, что больше у нее ничего нет, опустила в кружку обручальное кольцо.

За этой суетой, которая кажется чуть ли не праздничной, на время как будто даже забывают о потерях. Хотя в городских храмах служат панихиды, в газетах регулярно заметки о погибших героях, а офицеры делают все, чтобы сохранить память о сослуживцах.

Николай Родин, сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН, активист движения «Белое дело»: «Например, лейб-гвардии Егерский полк особенно гордился тем, что им удалось вывезти с фронта, с поля боя тела абсолютно всех офицеров, которые пали в бою. Ни один офицер мертвый не достался немцам, останки не были уничтожены тяжелой артиллерией».

Николай Родин из движения «Белое дело» уже который год с добровольцами пытается восстанавливать разрушенные памятники и могилы, которые сейчас хорошо если исчисляются десятками. Остальные не найти ни на кладбищах, ни в архивных документах.

Смотрите документальный репортаж корреспондента НТВ Алексея Кобылкова в программе «Сегодня в Санкт-Петербурге» и на сайте НТВ. Ru.