В суде над Хусейном добавилось обвинений и страсти

В Багдаде сегодня возобновился процесс над Саддамом Хусейном и его ближайшим окружением. После трехнедельного перерыва экс-диктатор выглядел отдохнувшим и полным сил для новых словесных баталий. А они начались после первых же слов судьи.

Но подготовиться успели и прокуроры: Хусейну предъявлены новые грозные обвинения: теперь его подозревают в геноциде. За такие преступления смертная казнь, считай, обеспечена. И хотя записывать Хусейна в смертники пока рановато, его положение на суде стало куда серьезнее. Репортаж НТВ.

Первый день возобновившегося процесса заранее обещал громкие высказывания Саддама. Ему выпала возможность много говорить, поскольку день предстояло посвятить его ответам на вопросы прокурора и судьи. Ожидания оправдались: Саддам вошел в зал и с места в карьер занялся привычным делом реализации принципа «Лучшая защита — нападение».

Для начала досталось иракскому МВД. При этом Хусейн привычно не стеснял себя в выражениях.

Саддам Хусейн: «Вам бы надо обращаться в беспристрастный международный орган, а не в тот, который убивает тысячи людей на улицах, пытает их и называет себя „министерством внутренних дел“».

Рауф Абдель Рахман, судья: «Не отвлекайтесь на политические диспуты. Мы предоставили вам слово, так говорите же по существу».

Саддам Хусейн: «Да ладно. Вы просто боитесь МВД, а я ни капельки. Его даже моя собака не боится».

Обращаться в международный орган Саддам предлагал для проверки подлинности якобы принадлежащих ему подписей под документами, которые предоставил суду прокурор. Документы серьезные: приказы о вынесении смертных приговоров, например. Дискуссия поэтому тоже развернулась серьезная. Больше всех усердствовала дама — адвокат Саддама Бушра Халиль, постоянно перебивавшая судью криками.

Судья: «Так, если вы еще раз вмешаетесь, я удалю вас из зала. Уважайте себя и суд. Я говорю, уважайте суд, сядьте!»

Бушра Халиль, адвокат Саддама Хусейна: «И вмешаюсь. Я адвокат, и имею святое право защищать».

И она действительно вмешалась, и судья ее действительно удалил. Саддам продолжал препираться с судом в одиночку.

Саддам Хусейн: «В этом-то и дело, господин Рауф».

Судья: «Я судья, меня так надо называть».

Саддам Хусейн: «Судья? Не знаю, не знаю. Это мы еще посмотрим».

Затем Хусейну не понравилось, как обвиняемых рассаживают на скамье, вернее скамьях подсудимых.

Саддам Хусейн: «Мы сидим здесь друг за другом, в затылок. Так сидят в аду. А мы люди рая. Ни арабы, ни курды так не сидят. Не знаю, как персы, у них всегда все по-другому».

Потом Саддам прочел судьям стихотворение и назвал процесс «комедией». На рассмотрение существа вопроса, а это по-прежнему первый пункт обвинения — массовые убийства шиитов в деревне Эт-Дуджель — времени снова почти не осталось. Этот вопрос суд рассматривает в восемнадцатый раз, и конца пока не видно. Не удивительно, что слова «комедия» и «фарс» слетают не только с уст Хусейна.

Житель Багдада: «Этот процесс — фарс сплошной. Они кричат о соблюдении прав человека. А о каких правах, вообще, может идти речь, если в судах творится такое безобразие?»

Показательно, что даже среди тех, кто называет Саддама «тираном» и считает его своим противником, в последнее время все меньше людей удовлетворены ходом процесса.

Житель Багдада: «Должна быть справедливость, и процесс должен быть прозрачным, без утайки и домыслов. Если Саддам преступник, нам должны доказать это, и тогда мы увидим: да, он виновен, он привел Ирак к тому, что мы сейчас имеем. И никаких вопросов у народа тогда не будет».

Определенности и тем и другим ждать, видимо, еще долго. Даже по первому пункту обвинения. А ведь накануне появился и второй — в геноциде курдов. Операция 1987–88 гг. унесла жизни 180 тысяч человек. Документы по этому пункту уже в суде, и второй процесс должен начаться не позже, чем через полтора месяца. Когда закончится, не скажет сейчас никто.