Врачи, в том числе в России, бьют тревогу. Пандемия коронавируса по всему миру обострила проблему так называемого профессионального выгорания. За рубежом работодатели стимулируют сотрудников дополнительными выходными, деньгами и подарками. В России с таким синдромом сталкивается каждый третий, чаще всего люди стараются побороть стресс самостоятельно, например, заедают сладким, топят в успокоительном или в чем-нибудь покрепче.
Официально в России коронавирусную инфекцию перенесли более 7 миллионов человек, а симптомы другой болезни обнаружили у себя аж 2/3 россиян.
Андрей Милёхин, доктор социологических наук, президент исследовательского центра «Ромир»: «Последние два года — это годы большой тревожности. Мы не понимали и не понимаем, куда идет мир. Извините, представить 2 года назад, что на 4 месяца весь мир сядет в изоляцию, это было бы безумием.
Синдром профессионального выгорания первыми заметили в
Анастасия Печатникова, заместитель
Смена ультрасовременного офиса на многомесячную удаленку для многих не прошла бесследно. Оставить это без внимания — потерять ценные кадры.
Анастасия Печатникова: «Сложно представить, чем бы это грозило, если бы мы этим не занимались. Это снижение интереса к работе, чувства сопричастности в команде, как следствие — это снижение продуктивности».
Этот синдром не
Роман Юльчиев, машинист электропоезда I класса: «Работа отвлекает мысли, оставляешь за бортом мысли всякие грустные, включился в процесс. Отработал смену, потом уже можно обратно пустить эти мысли, решать уже домашние вопросы.
Машинисты поездов и метро, пилоты гражданских авиалиний находятся на постоянном контроле у психологов. Проблема хорошо изучена там, где выгорание может обойтись слишком дорого.
Екатерина Гутор, начальник отдела производственной медицины центральной дирекции здравоохраниения ОАО «РЖД»: «Например, можно говорить об авиакатастрофе 2015 года, когда пилот через полчаса после взлета пилот направил самолет в гору в Альпах. Борт разбился, погибли 150 пассажиров».
В депо есть комнаты психофизиологической разгрузки. Приглушенный свет, расслабляющую музыку, красивый видеоряд прописывают машинистам как таблетку от стресса.
Елена Енина, главный психолог центральной дирекции здравоохранения ОАО «РЖД»: «Один из симптомов — усталость и апатия, которые не проходят, даже если хорошенько выспаться. Здесь еще поможет психолог. Но есть и крайние стадии».
Екатерина Гутор: «Запущенные случаи — это, по сути, тяжелый депрессивный синдром с нежеланием жить, нежеланием работать, нежеланием общаться».
По данным ВОЗ, профессиональное выгорание свойственно профессиям, связанным с общением. Кажется, сильнее всего синдром должен был ударить по тем, кто оказался на передовой борьбы с коронавирусом.
Александр Кочатков, заведующий отделением онкологии клинической больницы №1 МЕДСИ: «Входить в
Смерть — не в ежедневной статистике из Интернета, а в реальности, здесь, рядом, смерти надо противостоять, несмотря ни на что. Изоляция, но совсем не так, как у нас, оставшихся по домам, а по полгода на посту, который превратился в боевой.
Александр Кочатков: «Была история, когда жена показывала, как дочка научилась кататься на двухколесном велосипеде. Я это видел только через экран телефона. С мамой тяжело общаться было. У многих коллег, я знаю, родителям пришлось закрыться. Это было нелегко».
Где они черпали силы, чтобы не выгореть? В простых вещах, которые в обычной жизни не кажутся важными.
Александр Кочатков: «Было приятное личное общение, когда в столовой мы собираемся все вместе, чтобы просто поговорить о жизни, помощь коллег житейская, не медицинская. Житейский разговор о повседневных делах».
Человеческая психология устроена странно. В экстремальной ситуации человек не сдается, но пасует перед обычной рутиной. Это не значит, что