Дочь Сталина умерла в одиночестве

Всю жизнь она пыталась убежать: сначала от отца замуж, потом от советской власти на Запад. Вдали от родины Светлана Аллилуева занялась собственным развенчанием мифов об эпохе, свидетелем которой была с детства и в которой, как признавалась сама, так и не смогла найти себе место.

Корреспондент НТВ Алексей Веселовский передает из США.

Дочь Иосифа Сталина и Надежды Аллилуевой Светлану в стране, где «жить стало лучше и веселее», казалось, ждет счастливая судьба. Но смерть матери в 1932-м, причины которой от нее долго скрывали, а затем правда об отце, которому она верила безоглядно, кардинально изменили ее взгляды.

Светлана Аллилуева: «После смерти мамы дома как такового не было, семьи как таковой не было, и какого-то сидения за столом с родителями… Ну это все было, в общем-то, очень формально. Если отец сидел за столом, то тут присутствовало все политбюро. Ему бы хотелось, конечно, чтобы я была всегда при нем, чтобы я не вышла замуж, чтобы я вот сидела при нем как такая преданная дочь и занималась тем, что ему интересно. Поэтому он и отправил меня учиться на истфак».

При рождении она была записана Сталиной, но после развенчания культа личности взяла фамилию матери — Аллилуева. Работала переводчицей в Институте мировой литературы, в политику не лезла. Впрочем, сама признавалась: убежать из тени своего отца ей так и не удалось. В 67-м она поехала в Индию хоронить своего гражданского мужа и не вернулась. Перебралась на Запад. Тогда это стало сенсацией: дочь советского лидера, коммунистка, попросила убежища в Америке.

Светлана Аллилуева: «Те люди, кто и сейчас состоят в политбюро, должны быть признаны виновными в том, в чем обвинили только моего отца. Мне кажется, за эти ужасные вещи — убийство людей — должна отвечать вся Коммунистическая партия, режим и идеология в целом».

Уехав на Запад в самый разгар «холодной войны», Аллилуева оказалась меж двух огней. В Союзе председатель правительства Алексей Косыгин во всеуслышание назвал ее больной. А в США перебежчицей с такой громкой родословной попытались воспользоваться в пропагандистских целях, чтобы сделать из нее борца с коммунизмом, но не удалось: она была себе на уме.

Светлана Аллилуева: «Всему, чему я научилась: теософы, братство народов, космополитизм — все это не марксистские и не капиталистические вещи. Я к этим америкашкам с их атомной бомбой отношусь совершенно так же, как к советским».

Ее мемуары об отце, «Двадцать писем другу», вышедшие на Западе, моментально стали бестселлером. Но за побег она заплатила личным счастьем. Двое детей от первых браков, оставшиеся в СССР, отказались с ней общаться. В США она стала Ланой (имя Светлана американцы выговорить не могли) и взяла фамилию Питерс — своего нового мужа.

Она вернулась в Москву в 84-м, недолго пожила в Грузии, но так и не освоилась. Менее чем через два года снова уехала. За свою жизнь она пыталась осесть еще в Англии и Швейцарии, но, как и в Америке, нигде настоящий дом так и не обрела.

Светлана Аллилуева: «Я где-то посередине. И вот это „посередине“ они никак не могут понять. За 40 лет мне Америка не дала ничего, не научила меня ничему, даже сбалансировать свою чековую книжку я не могу до сих пор, не умею».

Все последние годы Светлана Аллилуева жила в скромной квартирке в городе Мэдисон в штате Висконсин, которую оплачивало государство, и почти ни с кем не встречалась.

Смерть Светланы Аллилуевой словно подчеркнула всю трагедию и неустроенность ее жизни. Она умерла не у себя в постели, а в доме престарелых 22 ноября. Близких рядом не было, и поэтому известие о ее кончине опоздало на целых шесть дней.