Российские ученые разработали новый препарат, который помог бы тем, кто страдает от ожогов. Но тестировать лекарство в стране, как оказалось, мешает бюрократия.
Российские спасательные технологии, которые никак не могут внедрить в самой России, испытывала сегодня на себе восьмилетняя Инна из Киева. Еще в младенчестве девочка получила сильный ожог, и теперь рубцы мешают ей расти, сильно стесняя движения.
Помогать только в последние месяцы стала искусственная кожа. Так условно называют новый препарат, разработанный в московском химическом университете имени Д. И. Менделеева. Тестировать лекарство приходится на Украине — в России это оказалось невозможно
Хотя препарат, как выяснил корреспондент НТВ Сергей Малозёмов, требуется очень многим.
С виду Инна похожа на обычную девочку, качается на качелях, бегает по улице. Но не каждому взрослому пришлось вынести то, с чем столкнулась она.
Николай Кузнецов, врач: «В возрасте восьми месяцев она опрокинула на себя чайник с кипятком. В результате этого были обожжены обе ноги».
Инну лечили долго. Жизнь спасли, но ожог был такой тяжелый, что даже пересадка кожи не помогла избежать образования больших рубцов. Теперь они деформируют растущие пальцы, стягивают сухожилия.
Николай Кузнецов: «Получается, что уже семь лет прошло со дня, когда был получен ожог».
Инну начали перелечивать, когда появилась надежда на успех. Созданный московскими химиками гидрогель поливинилового спирта работает как искусственная кожа. То есть, рубец убирают хирургически, накладывают это покрытие, и клетки кожи начинают заселять его микропорой.
Николай Кузнецов: «Мы наблюдаем, что под ним идет рост нормальной кожи, то есть эпителизация идет без образования рубцовой ткани».
Найти в России докторов, которые взялись бы испытывать перспективную новинку, ученые не смогли. Неофициально они говорят, что за исследование врачи ведущих клиник требуют заплатить по миллиону рублей с пациента. Хотя нуждающихся в таком лечении — тысячи.
Когда до больных доберется еще один вариант биокожи — геоматрикс, разработанный в Оренбургском госуниверситете, — тоже непонятно.
Рамиль Рахматуллин: «Первые сутки после поражения он замещает кожу, затем стимулирует процесс заживления».
Автор, доктор Рамиль Рахматуллин, говорит, что добиться сертификатов, и, как итог, внедрения в практику, крайне сложно. Чиновники от медицины не проявляют интереса, если не видят возможности быстро заработать.
Пробить свою разработку не может даже Андрей Алексеев, глава ведущего российского ожогового центра имени А. В. Вишневского. Он с коллегами получил госпремию за пересадку клеток кожи — фибробластов, которая помогла сотням людей. Но согласования увязли в кабинетах.
Андрей Алексеев, директор ожогового центра Института хирургии имени А. В. Вишневского: «Технология разработана, подтверждена, так сказать, многолетним опытом, соответствующие документы представлены. Но пока решение не принято».
Алексеев лечил пострадавших во всех недавних катастрофах: пожар в «Хромой лошади», теракты в метро, лесные пожары. Он говорит, что отсутствие технологий — это только верхушка айсберга. Вся отечественная система помощи обожженным выстроена так, что в специализированные центры, которых мало, удается доставить меньшинство. Основная масса больных просто погибает.
Для специализированного лечения ожоговых больных нужна, например, высокотехнологичная кровать, которую условно называют «кроватью на воздушной подушке». Когда у пациента ожоги, он должен лежать так, чтобы ему было мягко и не больно. Для этого внутри кровати — специальный мельчайший
Врач: «Пациент получил ожог пламенем до 40% поверхности тела, что, в
Жизнь ему, похоже, спасли. Но вот удастся ли вернуть нормальную внешность и восстановить здоровье? Без новых технологий, которые никак не могут выйти из лабораторных стен, это большой вопрос.