Дочь Николая Ежова живет в краю репрессированных

Приемная дочь «железного наркома» Николая Ежова пережила репрессии и сохранила воспоминания о той эпохе. В Магадане ее разыскал корреспондент НТВ.

65 лет назад, в ноябре1938 года со своих постов был смещен Николай Ежов. Один из тех, кого боялись больше всего, чье имя стало нарицательным.

«Ежовщина» — так в народе назвали репрессии 1937 года. Чтобы лучше всё это организовать, Ежов изучал книги по истории испанской инквизиции. Он также запомнился предложением переименовать Москву в Станинодар. Но это ему не помогло — Ежов был низвергнут и затем уничтожен.

А его дочь пережила все эти репрессии и сохранила воспоминания о той эпохе.

Не каждый может сказать такое, листая свой семейный альбом: «Это дед, это Каганович, Калинин, Сталин и вот здесь он, кудрявенький… .

Этот „кудрявенький“», который улыбается на трибуне Мавзолея и который для Натальи Хаютиной — приемный отец, для всех остальных — «железный нарком» Николай Ежов.

Своих настоящих родителей Наталья Николаевна никогда не знала. По одной из версий, они были расстреляны тем же НКВД. Но точно известно, что в 11 месяцев Наталью удочерили Евгения и Николай Ежовы. Так детдомовская девочка попала в большую советскую историю.

Наталья Хаютина:
«Об отце я очень хорошо помню. Потому что он со мной очень много занимался, даже больше чем мать. Ракетки мне делал, коньки, лыжи. Он все мне сам делал».

Драгоценное для хозяйки свидетельство счастливого детства, прошедшего в закрытом подмосковном поселке Мещерино.

Эти фотографии из архива ФСБ вызывают далекие воспоминания, похожие на сказку. Несколько домов, кинозал, бассейн, штат прислуги и стая павлинов, за хвостами которых охотилась четырехлетняя Наташа.

Наталья Хаютина:
«Мы с поваром играли в теннис, если я проигрывала, я у павлина должна была выдернуть перо из хвоста. Но они кусачие… .

О роде занятий своего отца Наталья ничего не знала. Прислуга говорила только:„Большой начальник…“».

С именем Ежова связывают самый мрачный отрезок советской истории, хотя понятно, что он выполнял команды хозяина.

Все закончилось так, как заканчивалось в те годы в каждой третьей семье. Сначала умерла мать — дочь уверена, что ее отравили. Потом однажды исчез отец.

Семилетнюю Наталью посадили в охраняемый вагон. В Пензенский детский дом она приехала уже дочерью врага народа. В дороге били по губам, заставляя забыть старую фамилию — Ежова.

Наталья Хаютина:
«Без конца меня дразнили, обзывали и предателем, и врагом народа. Кем меня только не называли… .

Смерть Сталина позволила ей поступить в музыкальное училище. После него сама отправилась туда, куда добровольно в те годы приезжали редко.

Наталья Хаютина:
„ Ульяновск, Саратов — такие знакомые… А Магадан — что-то незнакомое, поеду туда!“».

Трудно на свете найти более непохожее место на элитное подмосковное Мещерино, где прошло детство Натальи Ежовой. Рыбацкий поселок на берегу Охотского моря, в 30 километрах от Магадана и в восьми тысячах от Москвы. Суровый край суровых людей.

Здесь среди репрессированных и решила поселиться дочь того, кто репрессировал. Это сто лет назад на этом живописном берегу обитали коренные народы. В середине прошлого века дома заселили некоренные ссыльные.

Незнакомая фамилия Хаютина обманывала окружающих недолго. Сейчас каждый знает, кто хозяйка однокомнатной квартиры в запущенной блочной пятиэтажке. Наталья Николаевна и сама удивляется: за 45 лет ей только однажды бросили вслед оскорбительные слова.

Наталья Хаютина:
«Я его не защищаю никогда. Что было — то было, чего же теперь… Он мой отец».

Несколько последних лет Наталья Николаевна боролась за реабилитацию отца. Теперь поняла — бесполезно.

Сейчас из дома она почти не выходит — только на балкон, посмотреть, как садится солнце за сопку под названием Дунькин Пуп.