Конец «Черного беркута»: что станет со страшной тюрьмой, где сходили с ума

От Екатеринбурга до города Ивделя — 500 километров пути, от Ивделя до поселка Лозьвинский — 27. Из поселка Лозьвинский большинство проделавших этот путь уже никуда не уезжали. ФКУ ИК-56 по номеру мало кто знает. Хотя это, наверное, самая одиозная колония в стране. В советское время сюда отправляли заключенных, которым смертную казнь заменили сроком. В 90-х годах эта тюрьма стала первой, где появились осужденные пожизненно. Уже тогда гремело ее неофициальное название «Черный беркут», произошедшее от скульптуры у здания администрации.

Алик Дружинин, заместитель начальника ФКУ ИК-56: «„Черный беркут“ сейчас находится в ГУ ФСИН России по Свердловской области. Располагался он здесь».

Нет знаменитого «Черного беркута», нет заключенных, нет привычных журналистам проверок аппаратуры. Даже ходить по всей когда-то закрытой территории можно свободно. Последних заключенных отсюда вывезли примерно год назад и распределили по другим колониям. Здесь в библиотеке остались недочитанные книги, в камерах на тумбочках — фамилии сидельцев. Сами камеры открыты. Одна из них одиночная площадью 4 квадратных метра.

Алик Дружинин: «Здесь также умывальник. Туалет — выносная чаша».

Собственно, постоянные жалобы заключенных на санитарные условия и стали главной причиной, почему опустела колония.

Субхан Дадашов, начальник ФКУ ИК-6: «Официальная формулировка — „не соответствует требованиям“. Создали колонию на скале. Были одни требования, чтобы побегов не было, но забыли, что надо канализацию еще тут делать. Об этом тогда никто не думал!»

Субхан Дадашов в «Черном беркуте» отработал почти 30 лет. Это больше, чем давали тем, у кого расстрел заменяли заключением. Вот и шутит: они — по приговору, а он — по договору.

Субхан Дадашов: «Почему-то меня все сюда тянет. Я пока не отошел от того, что я начальник не этой колонии. Представляете, интересный момент: я уже работаю начальником другой колонии, мне документы приносят, месяц, два, я все подписывал „начальник ИК 56“. Я жил здесь. Я привык к этой жизни, к этой природе. Мои дети выросли здесь».

Для поселка Лозьвинский тюрьма была таким поселкообразующим предприятием. Большинство гражданских, работавших в «Черном беркуте», жили здесь. И получается парадоксальная ситуация: с одной стороны, когда тюрьма рядом с домом — это плохо. Но тут тюрьмы не стало — и это тоже плохо. Персонал в погонах получил новые назначения в колонии неподалеку. Гражданским тоже предлагали переехать. Но не все захотели.

Валентина Хомюк, жительница пос. Лозьвинский: «Внизу там жила женщина. Муж ее в зоне работал. И она со слезами сказала, что заставили освободить квартиру и уехать. Ну, и них была квартира в городе, но тут-то они привыкли жить. Со слезами она уехала в город».

Первое в жизни интервью баба Валя дает на ступеньках разрушенного клуба. А еще тут были школа и два магазина. Это, конечно, наследие не тюрьмы, а когда-то крупного леспромхоза и воинской части. Но тюрьма, которая продержалась дольше них, оставалась последним потенциальным работодателем.

Екатерина Чабыкина, продавец: «Если зона будет дальше развиваться, то и поселок, думаю, будет развиваться. То есть у многих еще есть надежда, что ее не закроют».

Документально будущее «Черного беркута» еще не определено. Разобрать? Законсервировать? Сделать туристическим объектом? В знаменитый Алькатрас же водят экскурсии! Решения по тюрьме ждут немногочисленные жители уральского поселка, откуда приговоренные пожизненно уехали, а им, свободным, видимо, оставаться на всю жизнь.