Пожизненное: как сидят маньяки и террористы

Три часа на самолете, полтора часа на машине по вечной мерзлоте и льду реки, и вот он — поселок Харп. Здесь конец дороги и здесь те, кто не меряет жизнь на часы и даже дни. Они вообще вряд ли ее меряют. Николай Бурцев в 2006 году (ему было 18 лет) сел на всю оставшуюся жизнь.

Николай Бурцев, пожизненно осужденный: «У меня мама есть, сестра есть. В общем, на них, ну, наехали. У меня была возможность решить вопрос как-то. И вот, я так решил. Одного человека я отравил. Позвонил другу, сказал, что надо тело спрятать. Он говорит, что нужен третий, мы вдвоем не справимся. Я позвонил второму другу. И потом я ребятам сказал, что надо еще двоих убить. Мы их убили, в квартире бедлам навели, квартиру мой подельник поджег. И все, мы ушли. И на следующий день меня уже вечером задержали».

ФКУ ИК-18 на неофициальном романтично-тюремном языке зовется «Полярной совой». Это самая северная из семи колоний особого режима, где содержатся пожизненно осужденные. Здесь за рядами колючки и десятками замков в числе прочих сидит битцевский маньяк Пичушкин, бывший майор Евсюков, террорист Кулаев, участвовавший в захвате бесланской школы. Все содержатся в двухместных камерах. Любое передвижение — только с конвойными. Но этого передвижения минимум, даже еда с доставкой.

Рацион питания у тех, кто на пожизненном, и тех, кто на строгом, — одинаковый. С недавнего времени здесь вводят евростандарт камер. Это когда туалет отдельно за перегородкой, есть бак с водой, все на площади в 14,5 метра. Ложиться в течение дня нельзя.

Александр Цыбульский, начальник ФКУ ИК-18: «Есть у них лавочка, стол, где они пребывают. В 22:00 отбой. В 6:00 подъем».

Можно взять книгу из библиотеки, можно слушать радио, оно играет в коридоре и во всех камерах. Собственно, вот и все способы разнообразить быт. Пожизненно осужденным в день положено полтора часа прогулки. Она представляет собой полтора часа хождений от стены к стене под присмотром сотрудника колонии.

Андрей, сотрудник колонии: «Есть тревожная сигнализация. В случае каких-то чрезвычайных происшествий сотрудник может дернуть сильно, дежурная смена придет».

Работа с пожизненно заключенными — испытание для сотрудников колонии. Ведь тем, кто за дверью камер, терять нечего. Лет 30 назад их всех бы ждал расстрел, но норма «пожизненного заключения», как ни каламбурно, спасла им жизнь, превратив ее в доживание. И тут уже каждый сам для себя определяет, что для него страшнее.

Николай Бурцев: «Страшнее расстрел, потому что, в первую очередь, он бьет по родственникам. Тут-то у них есть какая-то надежда, общение. А там — все».

Николай еще много говорил о родственниках, о важности их внимания, но почему-то утаил главное: те двое, которых они с подельниками убили и подожгли, — это его дед и бабушка, а тот первый, отравленный, — его прадед. У пожизненно осужденных много времени придумать свою версию произошедшего и постараться получить оправдание хотя бы в глазах близких.