Лагерь для политзаключенных стал декорацией

Единственная опера Бетховена «Фиделио» сегодня прозвучит в бывшем лагере для политзаключенных. «Пермь-36» сейчас Музей истории репрессий. История, которую там рассказывают сейчас (женщина по имени Элеонора пытается пробраться к мужу в тюрьму) появилась в XIX веке. Режиссеры новой постановки переносят ее из эпохи в эпоху. Кульминация — на американской базе Гуантанамо.

Корреспондент НТВ Михаил Андропов — о сочетании классической музыки и лагерной атмосферы.

Фотографии заключенных — в руках отчаявшихся женщин. Вооруженная охрана, колючая проволока. Еще до начала спектакля авторы постановки намеренно шокируют зрителя: и сцена, и зрительный зал — территория бывшей советской зоны для политических узников. Но по костюмам актеров точно не определить, в какую эпоху происходит действие. Современная интерпретация оперы, впрочем, пощадила основной сюжет и великую музыку Бетховена.

Элеонора, переодевшись мужчиной, становится помощником тюремного надзирателя. Все для того, чтобы спасти Флористана, ее мужа, борца за справедливость. Он томится в застенках, ему грозит гибель. Эпизоды классической истории разыгрываются порой на расстоянии вытянутой руки от зрителей.

Екатерина Орлова, солистка Пермского театра оперы и балета: «Это все подпитывает энергетически. Я надеюсь на реальные эмоции от себя для зрителей, особенно во втором акте, там практически интимная атмосфера. Это эмоциональная подпитка однозначно для актеров, это такой прямо адреналин».

Еще одна особенность этой постановки в том, что место, где разворачивается действие, меняется постоянно. Девять раз (по числу сцен оперы Бетховена) зрители переходят вслед за актерами, а в антракте и вовсе перемещаются из общей зоны в зону особого режима. В этих бараках еще в 80-х отбывали свой срок советские политические заключенные.

Оранжевые комбинезоны и черные маски — декорации для партии Флористана, томящегося в подземелье, и уже прямое указание на современный лагерь Гуантанамо. Музыка Бетховена при этом ни на секунду не оставляет зрителя.

Георгий Исаакян, художественный руководитель проекта «Опера ГУЛАГ»: «Это совмещение пласта ужаса, осознание того, что здесь было, и вот этого небесного звучания. Оно, с одной стороны, тебя разрывает, с другой стороны, сшивает. Это попытка эмоционального переживания сквозь великую музыку ужаса и ада лагеря».

Торжество справедливости в финале в рамках классической версии оперы, но для зрителей хеппи-энд истории, придуманной два века назад, все равно оказался с горьким осадком.

Зрительница: «Когда встретила толпа женщин с портретами, у меня, конечно, спазм был. Все сжалось, и слезы накатились».
Зритель: «Ощущения были острые. Безусловно. Подлинное».