«Моя информационная война»: Андрей Норкин представит книгу о тайных смыслах телевидения

Это достоверная, непредвзятая, основанная только на собственном опыте хроника драматического информационного противостояния, развернувшегося на телевизионных экранах, газетных страницах, в радиоэфире и интернет-пространстве нашей страны за последние десятилетия. НТВ.Ru публикует несколько отрывков из книги.

Все, о чем вы прочитаете, происходило на самом деле. В книге нет ни одной придуманной фамилии, ни одного вымышленного факта. Она рассказывает о моем личном участии в информационной войне. Сейчас, после событий на Украине и в Сирии, этот термин — информационная война — знаком всем и каждому. Но я трактую его шире. Информационные войны друг с другом вели не только государства, но и отдельно взятые политики и чиновники, бизнесмены и журналисты. Зритель и слушатель наблюдал за происходящим со стороны, безразлично или с интересом, но я видел все изнутри. И не просто видел, но — воевал! Одни становились для меня предателями, а другие воспринимали в этом качестве уже меня самого. Я делал удивительные открытия, разочаровывался в идеалах, опять бросался куда-то сломя голову и снова выныривал на поверхность. И лишь набив огромное количество шишек, но успокоившись, я действительно понял: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом…»

***

Отношения Гусинского и Березовского всегда были весьма бурными. Синусоида жизни бросала их в объятия друг друга и тут же разводила в разные углы ринга. Кровавые противоборства сменялись периодами трогательной влюбленности. В кабинете Гусинского в его тель-авивской квартире в момент моей последней встречи с ним все еще стоял деревянный корабль, выполненный в форме утки, с надписью на борту — что-то вроде: «Неоднозначному Гусю!» Это был подарок Березовского, который он прислал Гусинскому на пятидесятилетие.

***

При всей «прогусинскости», «прокиселевскости» моей позиции в то время даже мне было очевидно: НТВ проигрывало. «Итоги» пытались выглядеть интеллигентной и умной программой, предлагающей зрителю серьезный и неспешный анализ происходивших событий. «Авторская программа Сергея Доренко» ничего не пыталась. Она была абсолютно, неприкрыто, подчеркнуто хамской, безапелляционной и стремительной. Киселёв расшаркивался, подготавливал аудиторию, делал намеки… Доренко сразу лупил в челюсть и тут же добивал ошеломленного зрителя ногами!

***

— Откуда у вас эта версия, если вы там не были?
— Мне рассказывали.

— А! А я там был. Кому из нас веры больше?

— Мне.

— Почему?

— У вас репутация плохая.

— А у вас, думаете, хорошая?

Это не фрагмент ссоры двух пенсионеров на бульварной скамейке. Это эпизод программы «Глас народа», вышедшей в эфир НТВ 22 сентября 2000 года. Главными ее героями были Альфред Кох и Евгений Киселёв. А главной темой — внезапно ставший достоянием гласности «Протокол №6», венчавший соглашение о продаже Владимиром Гусинским своего бизнеса холдингу «Газпром-Медиа»…

***

А потом в студию вошел… Леонид Парфёнов. И я считаю единственно правильным дать последующий разговор целиком, с небольшими стилистическими сокращениями. Ни один драматург не смог бы придумать этот текст! Ни один режиссер не смог бы поставить эту сцену! Все, что тогда говорилось в эфире «Антропологии», выплескивалось из нас, как кровь, пот и слезы! Это были публичные похороны Уникального журналистского коллектива. В прямом эфире рушился миф, который так долго подпитывал нашу неоправданно завышенную самооценку…

***

И тут произошло совершенно неожиданное событие! К числу авторов «открытых писем» присоединился председатель ВГТРК Олег Добродеев, публичные выступления которого можно пересчитать по пальцам! Добродеев обращался к Киселёву, но в его письме как раз и произошло то объединение личного, межчеловеческого, и общего, политического содержания, которого были лишены все предыдущие послания…

***

Можно ли в таком случае сравнивать руководителя «Эха Москвы» с солдатом Швейком, крайне жизнерадостным идиотом, в уста которого Ярослав Гашек когда-то вложил убийственную сатиру на государственные власти? Конечно, нет! Потому что, как я уже говорил, Венедиктов — очень умный человек. Может быть, даже слишком. Ведь вовремя прикинуться идиотом и получить от этого выгоду может только очень умный человек…

***

Малашенко заговорил о планах предстоящей поездки во Флоренцию, я же что-то такое рассказал про Иерусалим. Березовский слушал молча и очень внимательно, а потом вдруг сказал: «Знаете, ребята, я вам так завидую! Вы можете по всему миру ездить… Нет, мы тут с Ленкой тоже в Шотландию выбирались… За грибами…» Причем произнес он эти несколько предложений с совершенно нетипичными для его манеры речи паузами. Напомню, он в то время ждал решения британских властей о предоставлении ему статуса политического беженца, так что покидать пределы Великобритании не мог. А пауза затягивалась. Не Бог весть какая большая проблема, но Березовский не умел долго сидеть на одном и том же месте, потому что это не соответствовало его энергетике. Возможно, эта внезапно вырвавшаяся наружу грусть была искренней и настоящей…

***

— Вы что? Совсем дурачки? — не выдержал Гусинский. — Какая свобода слова? Бабло! Все это делалось и делается ради денег! Это — бизнес! Я все равно бы вас продал, когда это стало бы выгодно. И сейчас продам. При чем тут «свобода слова»? Вы как дети прямо…

Это было ужасно. Это было как пощечина, как удар ножом в спину, как предательство. Хотя, с другой стороны, это было правдой. И сказал нам эту правду прямо в глаза только Гусинский. Человек, ради которого мы были готовы на многое…

Я ответил, что вряд ли смогу продолжать работу в таком случае, потому что не хочу нести ответственность за подобный продукт. «Мне дорога моя репутация!» — сказал я, подразумевая под этим лишь то, что всю свою профессиональную жизнь занимался новостями, а не понятной лишь одному Венедиктову «телевизацией» радиоэфира. И тут Малашенко просто выпрыгнул из кресла! «Репутация? — заорал он. — Это у меня — репутация, а ты — кусок говна!» Я, конечно, опешил от этого заявления, но нашел силы сдержаться. «Что ж, в таком случае я не вижу смысла в продолжении этого разговора», — ответил я и направился к двери. В прихожей меня нагнал Игорь Евгеньевич, который сказал, что погорячился в выражениях и что мне не нужно спешить с принятием решения. Я вернулся, и еще некоторое время мы пытались найти компромисс…

***

Я позвонил в «Новую газету» Наталье Ростовой. Она согласилась со мной встретиться, если руководство издания не будет возражать. Опять же через день выяснилось, что руководство возражает. Я спросил напрямую: «Наташа, вы хотите сказать, что Дима Муратов отказывает мне в праве заявить со страниц его издания, что Венедиктов лжет?» «Ну-у, — неопределенно ответила мне Ростова, — получается…»

***

Я абсолютно уверен, что вышесказанное многим не понравится. Это ничего. Мне не в первый раз становиться «нерукопожатным». Я просто хотел сказать, что так поступать нельзя. Да, каждый волен любить или не любить свою страну, каждый волен принимать решения по собственному усмотрению, каждый волен говорить то, что он думает. Но если вы в состоянии думать, то что-то вы говорить не будете. Кампания по отключению «Дождя» представляется мне глупостью. Пусть каждый зритель решает, смотреть ему канал «„Дождь“ или не смотреть. Я не к зрителям обращался и не к чиновникам. А к журналистам. Если вы журналисты, мне кажется, вам стоит написать заявление об уходе и взять паузу. Для размышления. Потому что у каждого журналиста должно быть одно обостренное чувство. Оно сейчас встречается не так часто, как хотелось бы, потому что очень неудобное. Это совесть. Та самая, которая по ночам спать не дает. А высыпаться-то надо, правда? Чтобы всегда хорошо выглядеть и оптимистично сверкать улыбками с телеэкрана».

***

Встреча с Андреем Норкиным и презентация книги состоится в эту пятницу в Москве.