Дюжина ножей в спину самим себе

Меня спросили на днях, как я отношусь к той вакханалии, которую устроили читатели сайта радиостанции «Эхо Москвы» к и без того весьма двусмысленному и лицемерному соболезнованию с неуместными отсылками к Страшному суду, опубликованному Сергеем Бунтманом. А также, как я нахожу блог самозваного министра внутренних дел Украины Авакова на том же сайте «Эха» на соседней с соболезнованием странице.

Я ответил, что блог Авакова я не нахожу, потому что я его не ищу ввиду его абсолютной неинформативности и сквозной лживости, не имеющей ценности даже для изучения пропаганды противника. Наличие его на сайте «Эха» — для меня новость, впрочем, совершенно неудивительная.

А что касается вакханалии, то ничего странного в ней нет. Российский журналист сейчас для режима и поддерживающей его части Украины — враг №1, так как только он как-то нарушает картину того сивушного бреда, состоящего из лжи, наглой лжи и фейсбука вышеупомянутого Авакова, в который вот уже несколько месяцев погружены несчастные граждане Украины.

В этом мире по Чёрному морю плавают спасающие Украину американские авианосцы, Россию исключили из ООН, в Крыму — пустые пляжи и полки магазинов, а через границу Украины ежедневно переходят со стороны России такие армии террористов, что я в недоумении, почему еще этими войсками не взят Киев.

В минуту уныния, когда из стана донбасских повстанцев, делу которых я, безусловно, сочувствую, приходят не слишком радостные сводки об обстрелах роддомов, расстрелянных мирных жителях в захваченных карателями городах, катастрофической нехватке стрелкового оружия и полном отсутствии тяжелых вооружений, право же, очень хочется порой поверить в россказни украинских СМИ о «миллионах российских вертолетов, идущих на подмогу сепаратистам».

Но, увы, еще в начале «майданной ночи» над Украиной я сформулировал несколько правил информационной безопасности, первое из которых гласит: украинские СМИ лгут всегда. И оно ни разу за все это время меня не подводило.

Пропагандист может со спокойным интересом изучать чужую пропаганду (как, помните, делает это Гиммлер в начале «Семнадцати мгновений весны»). Абсолютный лжец ненавидит и стремится уничтожить того, кто говорит хотя бы какую-то правду. В информационной войне, которую, не будем скрывать, ведут уже несколько месяцев Россия и Украина в лице своих медиасообществ, оружием России стала заостренная правда, оружием Украины — беззастенчивая ложь.

Я не буду преуменьшать степень пропагандистского запала на нашем телевидении хотя бы потому, что не вижу в пропаганде ничего плохого. Но я твердо знаю, что мои коллеги, в том числе и коллеги по ВГТРК (где я отработал несколько лет на «Маяке» и полгода в «Вестях»), в том числе и убиенный Игорь Корнелюк, говорили и говорят правду. Эта правда может быть ими по-разному интерпретирована, но они сообщали и сообщают о фактах, которые в самом деле имели место в жизни. И это их отличает от сотрудников созданной украинской хунтой фабрики лжи, которые сообщают о фактах, которые в действительности никогда места не имели, и почти исключительно о них.

Правда сильнее лжи, и потому желание уничтожить того, кто говорит и показывает факты, по-своему абсолютно логично. Поэтому версия о сознательном убийстве Корнелюка, об охоте за ним и о прицельной корректировке огня представляется мне вполне правдоподобной. Хотели уничтожить и конкретного свидетеля, рассказывавшего о бойне, устроенной нацгвардией в поселке Счастье, и запугать других российских журналистов, и сократить количество репортажей из Донбасса на нашем ТВ, вынудить пользоваться информацией из вторых (читай — пресс-службы АТО) рук.

Между тем количество фейков и дезинформации с подачи мнимых «украинских коллег» и так в нашем информационном поле зашкаливает. То тут, то там девочки на копеечной зарплате, работающие методом копипасты, забивают ленты солидных агентств новостями типа «Террористы расстреляли сами себя в больнице и взорвали себе водопровод». Наличие российских корреспондентов с камерами — почти единственный источник минимально объективной информации из Донбасса и с Украины. Если методами террора их удастся оттуда выдавить, то степень нашей информированности будет равна нулю.

Но меня тревожит не желание карателей расправиться с нашими журналистами. Меня тревожит угодливое стремление подмахнуть им в этой расправе по нашу сторону границы. Немедленно после убийства Корнелюка в нашей либеральной прессе (будь то «Эхо Москвы», «Дождь», «Слон» или что-то еще — тыкать пальцем можно долго) пошел змеиный шепоток, что, мол, убитые были как бы и не совсем журналисты, а «кремлевские пропагандисты», что то, чем они занимались, — не совсем журналистика. А «настоящая журналистика» — это то, чем занимаются «Эхо», «Дождь» и т.д.

Этот урок я запомнил еще 12 лет назад, когда один до сих пор вполне влиятельный либеральный журналист требовал ввести фейс-контроль, дабы «подобные Холмогорову» не пролезли в профессию. Вопль «вон из профессии» раздавался на волнах «Эха» с тех пор регулярно — каждый раз, когда кто-то из журналистов осмеливался написать нечто не совместимое со стадной позицией либеральной тусовки.

Кто дал этим людям право полагать себя мерилом профессии, я не знаю. Но раз уж они взялись быть учителями корпоративной этики, то как минимум могли бы не нарушать ее сами. Когда некрологи коллеге, убитому в горячей точке, сопровождаются оговорками типа «несмотря на идейные разногласия» или «кто выполнял свой долг, разберется Страшный суд», то это очевидный выход за рамки той этики, о которой те же там же говорят, когда это выгодно им.

Если кому-то из либеральных авторов кажется, что его преследуют за убеждения, то требование поддержки его позиции к представителям нелиберальной точки зрения является безусловным. Сами «эховцы», как видим, поступать по заповедям при этом не хотят.

Впрочем, оговорюсь. Я не журналист. Я политкомментатор, иногда политолог, чаще, чем хотелось бы, — политик. Поэтому на подобные ситуации тоже смотрю не столько с точки зрения корпоративной солидарности между членами воображаемого сообщества журналистов, а с точки зрения фундаментального политического различения друга и врага. О какой «журналистской солидарности» могла бы идти речь между корреспондентом «Красной Звезды» Аркадием Гайдаром и главным редактором «Штюрмера» Юлиусом Штрейхером? Штрейхер вряд ли бы написал сочувственный некролог Гайдару. Гайдар вполне готов бы был лично пристрелить Штрейхера. Сейчас — война, и ситуация, когда военкоры «с лейкой и блокнотом, а то и с пулеметом» первыми врывались в города, может оказаться вполне уместна.

Хотя Игорь Корнелюк на танках не ездил. Он рассказывал о гуманитарной катастрофе и брал интервью у тех, кого большинство нашего народа считает борцами за свободу и жизнь нашего, родного нам народа.

Когда двадцать лет назад некоторые журналисты так же ездили брать интервью у тех, кого считала «борцами за свободу» либеральная тусовка, они считали это верхом профессионализма и гражданской смелости. Разница, конечно, есть. Те, кого называет «террористами» квазиминистр Аваков, не берут в заложники беременных женщин и не устраивают терактов в киевском метро. Напротив, «антитеррористическая операция» Украины войдет в историю как первая в истории операция такого рода, где не «террористы» полиции, а полиция «террористам» кричит: «Сдавайтесь, а то мы убьем заложников».

Украинские силовики взяли в заложники семь миллионов населения Донбасса и стреляют по нему тогда, когда терпят поражение в сражении с ополчением. А поскольку поражения они терпят постоянно, то и месть артобстрелами по роддомам, больницам, школам, церквям и жилому сектору стала нормой.

Но, так или иначе, «журналистская солидарность» и в самом деле заканчивается там, где проходит линия фронта. Но вот только в нашем случае эта линия проходит очень заковыристо. Второй фронт информационной войны проходит по нашим тылам. Якобы русские писатели ездят в Киев воспевать красоты новообретенной майданной демократии, а потом, подобно Д. Быкову, в эфире «Эха» задаются вопросом: «Что на Донбассе делают русские, если это земля Украины? Кто их туда позвал? Пусть уходят». Якобы российские журналисты фактически дезавуируют своих подло убитых коллег, подпевая украинской военной пропаганде, что это были и не журналисты вовсе, а пособники террористов.

Можете себе представить на соседней полосе с некрологом по Аркадию Гайдару в «Правде» или хоть в «Сельской жизни» колонку министра внутренних дел Третьего рейха герра Гиммлера, где он объясняет, что сведения о расстрелах в Бабьем Яру не соответствуют действительности, хотя евреи и комиссары — заклятые враги Рейха? Господин Венедиктов, может, именно это и считает эталоном свободной журналистики: бить в спину своим, дать слово для откровенно лживой пропаганды чужим. Хотя, скорее всего, дело просто в том, что система «свой — чужой» у него выставлена другая.

По большому счету хорошо известная нам часть российского журналистского сообщества выступает как корректировщики информационного огня противника. Если российская информационная машина наносит мощный удар противнику, они стараются его ослабить, дезавуировать, переключить внимание. Если украинская пропаганда позорно лажает, то они стараются передать ту же ложь в своей (признаю, гораздо более квалифицированной, чем у Киева) интерпретации. Я помню, как некоторые российские СМИ в день бомбардировки Луганской администрации 2 июня на полном серьезе выдавали в эфир и печать мнения «экспертов», которые уверяли, что ложь украинского официоза о самонаведении ракеты ополченцев на кондиционер — это «наиболее вероятная версия» происшествия.

Но главное, что мне непонятно: почему мы должны это терпеть и содержать за счет своего государства. Газета «Штюрмер» содержалась все-таки на взносы членов НСДАП, а не ВКП(б) и выходила не в Москве, а в Берлине. Почему СМИ, которые в той или иной форме содержатся за счет нашего государства, управляются другими государствами и выступают в роли наводчиков и корректировщиков, причем уже не в мирное и «перезагрузочное», а в военное время? Почему Путин должен оплачивать банкет, за которым кушает Обама, танцует девушек Порошенко, а мальчиков — Аваков?

В мирное время содержание становившейся все более экзотичной «лавки насекомых» еще как-то можно было понять. Политические альтернативы, динамическое равновесие системы — я могу наговорить много умных слов. Хотя замечу, что, не будучи поклонником политики нашей власти в очень многих вопросах, именно по этим вопросам я не находил никакого альтернативного мнения на том же «Эхе». То, что волновало меня, например, история о том, как без продуктов оказались десятки школьников в Архангельской области, как накануне Олимпиады мы обнаружили в России настоящих голодающих детей, никакого резонанса в этих коллекционных СМИ не находило. Они предпочитали пережевывать свои собственные провокации вроде антихристианского беснования вокруг принесенных в Москву «Даров волхвов», пустопорожних излияний Ходорковского, позорного опроса «Дождя» о том, стоило ли сдать Ленинград (кстати, почему-то опроса «Стоит ли Порошенко уйти из Донбасса, чтобы спасти миллионы жизней?» я не обнаружил).

На войне (а нравится нам или нет, но ситуация, когда наших соотечественников, а зачастую сограждан убивают киевские антитеррористические террористы, а Запад угрожает нам расправой, — это война) подобное коллекционирование недопустимо. Безобидный прыгун на матрасе превращается во вражеского снайпера, наводчика, шпиона, провокатора или радиста. Гораздо больше войн в истории было проиграно от внутренней слабости и ударов в спину, чем от превосходства противника, который, если говорить только о киевской хунте, а не Вашингтоне, в данном случае и вовсе ничтожен.

Без поддержки российской уж не знаю какой по счету колонны и без того безнадежная попытка Киева принудить нас не сочувствовать восставшим русским Донбасса и вовсе провалилась бы, не начавшись.

Объясните мне — зачем это нам? Зачем мы оплачиваем дюжины ножей в собственные спины? Честное слово, если у нашего государства настолько много денег и их настолько некуда девать, отдайте их лучше семьям погибших Игоря Корнелюка и Антона Волошина.