Ясир Арафат: от террориста до нобелевского лауреата ¹⁶⁺

Ясир Арафат может стать единственным бессмертным вождем нации без государства, армии и завоеваний. Всю жизнь он только и делал, что скитался — бежал от поражений и мастерски превращал их в победы.

Ясир Арафат: «Никто не заставит меня сдаться, и я не люблю это слово. Я здесь, чтобы сражаться и победить».

Эти слова сейчас цитируют все, но мало кто помнит, к чему это он. В 1982-м Израиль в погоне за Арафатом превратил ливанскую столицу в руины. 10 тысяч его бойцов под охраной французов уезжали, уплывали и улетали на всем, что двигалось. Арафату оставалось блуждать по искромсанным улицам Бейрута. Приют палестинского вождя дорого обходился принимающей стороне.

До этого, в 1970-м, его также бурно выпроваживали из Иордании. Там люди Арафата не просто делали, что хотели, но и пытались свергнуть гостеприимного короля Хусейна. Повоевав с Израилем, королевские танки пошли на Арафата.

Ясир Арафат: «Уже есть решение — продолжать агрессию против ООП, против нашего народа. Вы долго еще? Ну, пойдите и спросите».

Проколы в боях он латал легендами собственного сочинения. Еще смуглый «юноша со взором горящим» в графе «место рождения» писал Иерусалим, хотя родился в Каире. Потом он рассказывал, как в пустыне нашел винтовки Второй мировой и ими вооружил свою армию. У него были две страшные силы: террор и неподкупные глаза, в которых, как говорят на Востоке, желудок видно.

Ясир Арафат: «Видите ли, у нас есть право на оборону, и от него зависит судьба нашей родины».

Этим глазам напротив можно было только верить. В 74-м Арафата, первого в истории террориста, пустили в ООН. Там он прямо сказал, что держит в руке, а что за пазухой.

Ясир Арафат: «Я пришел к вам с оружием в одной руке и оливковой ветвью в другой. Не дайте мне выронить ветвь».

Ветвь он не выронил, но и с оружием не попрощался. За это его уважали исламисты — мол, не чужой — и европейцы — мол, лучше, чем чужой.

Евгений Примаков: «Он никогда не провозглашал религиозные лозунги, лозунги джихада и никогда не допускал, чтобы палестинское движение сопротивления было окрашено в религиозные тона. Он всегда его сохранял в виде светского националистического движения».

Владимир Жириновский: «Умер палестинский Ленин. Потому что он почти 50 лет был лидером всей этой страны. Вся эта революция, все задумки — он руководил. Единственное его отличие — хотя много схожего, деньги тоже из-за рубежа получал, — именно всю жизнь занимался революцией».

О первой интифаде он узнал тоже как Ленин о февральской революции — из газет. Арафат был страшен в гневе, скрытен в деньгах и щедр в поцелуях. Их звуки запомнит история. Даже в старости он крепко по-мужски жал руки, не брезговал ни саддамовской, на даже рукой бывшего врага, израильского премьера Ицхака Рабина. За ослинские соглашения, которые евреи прозвали ослиными, они получили по Нобелевской премии, а Рабин еще и пулю. Арафат же шумно вернулся в Палестину.

За 40 лет Арафат по разным причинам покидал Египет, Кувейт, Иорданию, Ливан, Тунис и Ирак — там сразу же становилось жарко. Годами провел в изоляции, но никому не давал забыть о Палестине. Последнее отшельничество в своей же резиденции в Рамалле, очень позорное снаружи и очень геройское изнутри.

Ясир Арафат: «Израильские военные сделали заявление, в котором они призвали сбросить на мою резиденцию двухонную бомбу, чтобы никто живой отсюда не выбрался. Но другие требуют моего ареста и депортации. А ведь я уже здесь, в тюрьме».

Он ходил по острию злого палестинского кинжала и должен был как минимум шесть раз погибнуть. Его даже прозвали кошкой, у которой семь жизней. Казалось, и уйти надо было красиво — как мученику. Но получилось как в салонном английском романе — на белой простыне, с грелкой и капельницей и родственниками, которые у изголовья делят наследство. В октябре израильский премьер Шарон выпустил Арафата из Рамаллы с обещанием впустить обратно. Шарон не обманул. Для него лучший Арафат — мертвый Арафат.