Российские онкологи просят Минздрав разработать рекомендации по сопроводительной терапии

Она называет себя не онкобольной, а онковыздоравливающей. Врачи мысленно похоронили Оксану Карабаеву еще три года назад, когда нашли метастазы в легких и костях. Оксана пережила и страшную новость, и операцию, и сильнейшие боли. Справилась даже с параличом, хотя до сих пор еще ходит с трудом. Но оказалось — не так страшен рак, как химиотерапия.

Оксана Карабаева, онкопациент: «Токсическое действие химиопрепаратов на организм было испытание еще то. Пострадали внутренние органы, печень, почки, волосы выпали».

Боли в суставах и костях, тошнота, рвота — эти симптомы знакомы каждому, кто сталкивался с химиотерапией. Но мало кто знает, что с помощью современных препаратов можно устранить почти все побочные эффекты и последствия химии. Вот только стоит это дорого.

Оксана Карабаева: «Нужна лечебная физкультура и кинезиотерапия. К сожалению, все вот эти меры реабилитации платные, не входят в программу ОМС».

В современной онкологии успешное лечение рака невозможно без так называемой сопроводительной терапии — это как раз те препараты, которые максимально уменьшают побочку. Из-за проблем после химии часто приходится откладывать следующий курс, а это снижает эффективность всей терапии. Но если на Западе такие препараты входят в курс лечения, то у нас они просто не предусмотрены бюджетом.

Алексей Трякин, член правления Российского общества клинического онкологии: «Сегодня плата в рамках ОМС — это несколько строго определенных схем химии, которые оплачиваются. Но при расчете стоимости этих схем не учитывали стоимость сопроводительной терапии. Кроме того, отсутствуют тарифы для возможности госпитализации пациента с возможными осложнениями. А тарифы отсутствуют, потому что отсутствуют клинические рекомендации».

Иногда клиники, особенно в Москве, берут эти расходы на себя, если есть лишние деньги. В регионах же ситуация хуже — дополнительного финансирования нет. Во многих городах онкологическим больным вообще не дают никаких лекарств для улучшения самочувствия.

Сейчас назначать такие препараты в теории может терапевт, но на практике онкопациентов футболят из кабинета в кабинет.

Екатерина Гончар, акушер-гинеколог, онкопациент: «Этим заниматься должен только онколог. Ведь он знает особенности заболевания, особенности течения, побочные действия препаратов. Когда ты заходишь в кабинет не к онкологу, говорят: „Идите к онкологу, мы не знаем“. Нас боятся, к сожалению».

Именно поэтому сразу несколько российских онкосообществ обратились в Минздрав с просьбой разработать клинические рекомендации, тарифы и позволить онкологам назначать сопроводительную терапию.

Последнее исследование показало — одно из самых эффективных противорвотных лекарств, которое стоит около четырех тысяч рублей, в России закупается лишь в 10 процентах всех случаев, когда оно необходимо.

Алексей Трякин: «Онкологи, к сожалению, вынуждены экономить на поддерживающей терапии из-за финансов, не назначая противорвотную терапию, не назначая этот Филграстим. Положено шесть уколов сделать, а сделают только три укола. И все это приводит к чему? Большая токсичность лечения, увеличиваются интервалы между курсами, снижается доза препаратов, больные отказываются от продолжения лечения, потому что плохо переносят».

Если учесть, что из-за отказа от препарата часто под угрозой оказывается весь курс лечения стоимостью в сотни тысяч рублей, экономия выглядит сомнительно.