Ностальгия по царю и духовные скрепы: картины Глазунова производили эффект бомбы

Выражение «советский аристократ» кажется оксюмороном, но в XX веке встречалось и такое. Илья Глазунов и по рождению, и по воспитанию, и по взглядам никак не мог заниматься строительством коммунизма, однако, усвоив правила игры, внес в это дело свой немалый художественный вклад.

В юности он еще не понимал, как в Стране Советов должен выживать художник. За свою дипломную картину «Дороги войны», вроде бы каноническую по сюжету, но мрачно-экспрессивную по исполнению, Глазунов получил трояк, а саму картину сожгли. Копию полотна он сам написал много лет спустя.

Однако уже в хрущёвские и еще больше в брежневские годы Глазунов осознал, что ради успеха необходимо стать придворным художником. Он начинает писать бесконечную серию парадных портретов советских бонз и прогрессивных зарубежных товарищей, начиная от Брежнева и заканчивая Ганди, Кастро, Альенде. Все это приносит официальные лавры и советские привилегии — выезды за границу, встречи с интересными, но не совсем правильными людьми — Феллини, Висконти, папой римским. На такое космополитство официального гения органы закрывали глаза, а также на то, что он наряду с портретами пишет всякое пусть не анти-, но явно несоветское.

Как передает корреспондент НТВ Юрий Кучинский, в жизни Глазунова был период типичного эскапизма советской интеллигенции — хождение в народ. Но деревенские виды — это не битва за урожай румяных колхозников, а покосившиеся избушки, старики, обшарпанные церкви, то есть Россия, которую мы потеряли. И чем заметнее катилась к закату брежневская эпоха, тем больше появлялось в картинах Глазунова духовных скреп на основе православия, ностальгии по царю-батюшке. Все это к перестройке стало просто бомбой для растерянного народа, жаждущего духовной идентичности.

Салават Щербаков, заведующий кафедрой Российской академии живописи, ваяния и зодчества И. С. Глазунова: «Это были новые поиски своего лица. И Глазунов был одним из первых, кто наперекор всему заявил об этом мировоззрении».

На Глазунова выстраивались такие очереди, которые не собирал никакой дефицит, выброшенный в магазине. Сам же он продолжал писать огромные полотна, которые можно было считать духовно-политическим манифестом. На одной картине оказывались святые и демоны России, как он их воспринимал.

Такое искусство для многих было откровением, для других — эксплуатацией одной и той же темы со слишком уж простеньким символизмом. Однако же известно, что самые яростные споры вызывает только настоящее искусство, а в своих работах Глазунов вписывал актуальный контекст в классические традиции живописи. Современное искусство инсталляций и перформансов он открыто презирал.

Благодаря своему положению художник мог себе позволить и открытую, громкую общественную деятельность. Еще в 70-е он сумел поднять мощную волну против градостроительного плана Москвы, который грозил стереть с лица земли множество старинных зданий. Власти тогда от плана отказались. Он же создал одну из лучших художественных академий имени себя, хоть это и выглядит нескромно.

Сергей Андрияка, народный художник России: «Я считаю это гражданским подвигом, создал академию, в которой с огромным увлечением учатся ребята, можно гордиться сейчас многими выпускниками».

Александр Шилов, народный художник СССР: «Главная его заслуга, с моей точки зрения, в том, что он воспитывал подрастающее поколение в нужном направлении».

О Глазунове продолжают спорить, но так ведь он фигура явно монументальная, а большое видится на расстоянии.